Интервью с самим собой, часть 3. Внутри катастрофы

-Вторую часть интервью мы закончили в разгар войны с Украиной, которую ты идентифицировал как катастрофу России. Сегодня мы говорим в 2024 году (два года войны, её еще стыдливо называют СВО) – что происходит?

-Происходит то, что мы внутри катастрофы без каких-то краев. Это напоминает мне финальные кадры фильма «Идеальный шторм», когда в какой-то момент просвета капитан смотрит на горизонт, но видит там только хаос. Можно выбросить улов и попытаться выскочить вбок, но капитан принимает решение рискнуть и двигаться напрямую, и корабль с командой тонет. Мы видим, что ничего не работает, а нас заблокировали в нашей локации. Россия выпала из цивилизованного сообщества и единого информационного пространства. Но власть России упорно лезет в эпицентр шторма. 

Тем не менее, я почему-то испытываю определенный оптимизм. Он появился вчера, когда арестовали замминистра обороны Иванова, и основывается на том, что российская бюрократия все-таки рациональна. Столкнувшись с иррациональностью Вождя и его ближнего круга, которые этой войной обнулил все достижения командной Системы, она будет вынуждены их саботировать. Не из соображений, которые принято считать «благими намерениями» - их там нет – а потому что Вождь вынимает у них изо рта бутерброд с икрой. Две силы – атака власти на Среду в целях ее мобилизации на безвозмездную жертву ресурсов и саботаж Среды – непременно спровоцируют разрыв, к которому как бы не поздно было бы уже подготовиться. Прошлый разрыв мы проворонили, на коленке написали неработающую Конституцию и в конечном итоге сдали номенклатуре машинку выборов. К новому разрыву уже пора подходить с учетом исторического опыта. Снова озаботится новой Конституцией и поставить выборы под контроль демократического общества.

- Но прошлый разрыв обернулся «лихими 90-ыми» и страданиями масс. Поддержат ли они Перестройку-2?

-Коллективное социальное животное – это совсем не то, что каждый человек в отдельности. Каждый в отдельности может решать, что он боится революции, что она ему не нужна. Но коллективное социальное животное может поддаться ресентименту и втянуть людей в общее поле гнева. Скорее всего, так и будет. Меня всегда поражали одиночки, которые оказывались в первых рядах на баррикадах, хотя до этого они жили жизнью простых обывателей. Очевидно, их туда привел импульс, как импульс привел москвича Юрия Каховца к интервью радио Свобода, а затем к абсурдному пятилетнему сроку по суду за это. Ему не жилось в подполье?

Любопытно, что каждый год мы посвящаем свои статьи «юбилеям» - событиям 91-го и 93-года, и по идее должны писать одни и те же вещи, поскольку История уже состоялась, сами события неизменны, окаменели. Но мы пишем… разное. Каждый раз – разное. Сначала 90-ые обличала власть, а либералы вяло сопротивлялись, перечисляя достигнутое. Западнизацию со знаком плюс. Свободный выезд в большой мир. Гаджеты. Частный сектор. Автопром. Но сегодня вдруг в дискурс вступили молодые левые либералы, которые тоже стали обличать 90-ые, но с других позиций. Они опоздали к «потлачу», когда все не только теряли, но и что-то получали из раздербаненного советского наследства, например, приватизированные квартиры. Теперь советские квартиры кончились, новые нужно зарабатывать, т.е. наниматься в рабство. Поэтому левые либералы хотят создать новый перестроечный лифт, который за счет катаклизма обеспечит им прорыв в элиту. Образовались три потока. Власть, которая черпает свою легитимность из отрицания 90-ых, пресловутые «страдающие массы» и левые либералы, которые настаивают на том, что предательство либеральной демократии состоялось уже в 90-ых годах. Я в своей книге тоже написал, что распад ельцинской демократии начался на четвертый день после героических трех дней в августе. Эти три потока – опрокидывающая сила, и она растет. Эта сила может опрокинуть режим, связав предательство (как фильм активистки ФБК М.Певчих «Предатели») с нынешней кликой. Но важно, что она запускает общественную дискуссию об идеальной архитектуре будущего.

-Однако есть такая поговорка: «Не дай вам Бог жить в эпоху перемен». Она отражает страх подобных начинаний.

-Страх есть. Но перемены все равно происходят, когда оказывается, что предыдущая линия зашла в тупик. Из катастрофы есть только один выход – капитальная перестройка. Другое дело, с чем Россия войдет в перемены.

Один товарищ написал в фейсбуке, как он выразился, «в сердцах и с досадой» В ответ на "Да, в 90е было плохо, но зато была свобода и достоинство": Понимаете, когда продавщица ларька со Сникерсами и соусами "Uncle Ben's" должна каждый день делать минет хозяину ларька, потому что иначе он её уволит, а дома двое детей и никакой другой работы в Лодейном Поле вообще нет, то "свобода и достоинство" приобретают какой-то *уевый привкус, который остаётся на годы! Вы так не считаете?

Так вот я так не считаю. Тезис, что в России нельзя никак прожить без минета - ложный. Можно подумать, что кризис 90-ых - это какая-то уникальная ситуация в мире. В России кризисы идут постоянно. Революция 17-го - кризис. Гражданская война - кризис. Раскулачивание - кризис. 37 год - кризис, война - кризис. Ленинградская блокада – вообще кошмар. А в Америке Великая депрессия. Вряд ли там был такой же голод, как в СССР, поскольку людоедство не зафиксировано, а у нас зафиксировано, но тоже было трудно. Можно подумать, что жить было легко накануне перестройки? Нет! Реально было недоедание, отчаяние. Но, если бы люди воспринимали слом их мучащей системы как свой подвиг, а не очередное мучение, я уверен, они бы легче перенесли эти невзгоды.

Ведь с голоду, чтобы живот запал, как в 30-ых годах прошлого века, никто в 90-ые не умер. Враки, что миллионы умерли естественной смертью от некой фрустрации. Была западная помощь. Ножки Буша. Если бы «свои» не украли транш «нефть в обмен на продовольствие», вообще все было бы хорошо. При мне пакеты с продуктами раздавали Христианские демократы. Там, где был дух общины, люди могли помогать друг другу. На самом деле для выживания человеку нужно в десятки раз меньше. Еще раз повторяю, вина творческой интеллигенции, что они не донесли до народа приоритеты. После того, что режим натворил с ними, с соседями, со страной, странно требовать от мира признания и достатка от своей деятельности.

Признание (по Фукуяме) надо было заслужить. Надо бить поклоны и ползти на коленях к храму (метафорически, я неверующий), о котором писал Игорь Клямкин. Но россияне никогда не боролись за признание себя в цивилизации, мысленно они размещали себя на некоем отдельном «Острове Россия» (Цымбурский, Б.Межуев), где боролись со своими начальниками за еду, колбасу. Им никто не объяснил, что основным стимулом развития внешнего мира является не колбаса, а свобода, свободный человек.

-Итак, мы возвращаемся к теме коллективной вины, которую модно отрицать, но от которой трудно избавиться?

- Я – диссидент, я не виноват? Кажется, что не виноват, но, если я разделяю общую с народом судьбу, я должен понимать, что и на меня ложится груз общей вины. Она проявляется просто: когда я протягиваю российский паспорт и ловлю в ответ долгий взгляд зарубежного чиновника.

Он думает, с чем я еду на Запад, может, кого отравить полонием? Или везу закладку для пропагандистов?

Я бы упрекнул интеллигенцию за то, что она не объяснила, что народ напрасно алчет жалости. Потому что они не жалки, не падшие, а победители, несмотря на кажущиеся страдания, которые не главное. Ведь революция 1991 года - это не только «крупнейшая катастрофа ХХ века», как объявил Вождь, а радостное событие, когда снимаются противоречия предыдущего периода и открываются горизонты. Мы получили фору всеобщим уважением. Сегодня общество опять готово задохнуться от жалости к себе из-за «мучений 90-х», когда на самом деле нужно с песнями двигаться дальше, "разбив их собачьи головы".

-Ты говорил о новой Конституции, но это ведь только слова, текст. Как этим мы можем «разбить собачьи головы» и что-то поправить в стране?

-Во-первых, чтобы работать над Конституцией будущего, не надо становиться террористом и драться на баррикадах, где нас подавят тупым преимуществом сил. Достаточно письменного стола и кабинета, в котором нет необходимости соприкасаться с опричниками или центурионами. Это как бы тактический фокус.

Во-вторых, этим можно показать, что мы серьезно готовимся сменить управленческую элиту. И в случае краха, который закономерно наступит, перехватить повестку.

Каюсь, ту Конституцию я пропустил мимо себя, доверившись товарищам – Шейнису и Румянцеву. Меня захватил адский калейдоскоп событий. Говорят, что у них был лучший вариант, а не тот, который в результате был принят, - я его не видел, а они не стремились выступать со своей особой точкой зрения, предпочитая закрыть вопрос и остаться уважаемыми отцами-основателями. Одно время Румянцев даже принялся надувать себе харизму, «возглавив» движение конституционалистов и публикуя исторические сборники документов конституционного совещания. Ему на это дали деньги. Когда в путинское время, но при Медведеве в 2008 году, власти предприняли первую робкую попытку перенастройки конституции, удлинив сроки полномочий Думы и Президента, Румянцев даже выступил с критической статьей, не скрыв, что тем самым сокращаются права избирателей выбирать. Ведь из избирательного цикла куда-то пропадают год-два, а одно из фундаментальных правил демократии - регулярность выборов. Регулярность явно пострадала. На статью никто не обратил внимания – выступил и выступил, то есть принял участие в дискуссии. А мы ему указали на экономию. Меньше выбирают – больше остается денег в бюджете. На том и порешили.

В период следующих поправок Румянцев, которого обрезали, уже насторожился. Он-то рассчитывал, что фараон будет испрашивать благословения у жрецов-конституционалистов, может и машину с мигалками дадут, в те будут "разрешать" ему проводить изменения, но Путин ясно показал, что конституционалисты ему больше не нужны. Что захочет, то и сделает. Везде на стенах писали, что изменения Конституции – это выбор светлого будущего народа и против этого нельзя быть против, хотя как это было связано – непонятно. Чистая Магия – преуспевания от текста, которого никто не читает. Принял новую редакцию Конституции - получил светлое будущее, не принял - похерил. Как-то так.

Дискуссию о третьем сроке Румянцев пропустил, хотя явно вопрос был к отцам-основателям: что они имели ввиду, что выбранному президенту отпускается только два срока, - подряд или вообще? Бюрократия решила, что подряд, а через раз можно еще два срока, хотя могли бы спросить и у тех, кто это написал. Но Конституция уже была как скрижаль Моисея, сама по себе. Толковали без обращения к написавшим ее. А затем, в 2021 году, приняли еще одну поправку, которую я сколько не читаю, не могу понять, что в ней написано, хотя можно было написать проще: Путин может быть президентом до 2036 года, а остальные  **й его знает.

Для Истории я попытался встретиться с Румянцевым, чтобы посмотреть, как и куда он эволюционировал в своих настроениях и что по этому поводу считает. Румянцев от встречи уклонился, поскольку больше не хочет, чтобы о нем вспоминали как о конституционалисте – это стало опасным. Он занимается семьей и бизнесом. Ельцинская Конституция претерпела крах, но так и Будущее после краха настоящего, видимо, должно начинаться с новой Конституцией.