Либерализм под рентгеном пандемии
Либерализм под рентгеном пандемии
Почему одни страны отказываются от либерализма, а другие так и не стали либеральными.
Хочу сделаться понятным с первых же строчек. Закона "О либерализме", который бы устанавливал, что либерализм – это то-то и то-то, а другое – не либерализм, не существует. Есть корпус текстов либеральных мыслителей, часто полемизирующих между собой, и политические практики, которые в обществе клеймят "либеральными". Но при этом политики, скорее, упрощают и вульгаризируют теории либеральных мыслителей, а их практики действительно часто заслуживают критического отношения.
В вульгарной интерпретации либеральной считается та политика, которая максимально приглушает роль государства и его бюрократии, оставляя им лишь функции общественной безопасности (армия, защита границ) и охраны правопорядка (суд, прокуратура, полиция). Все остальное отдается рынку и его субъектам, действующим в режиме свободной конкуренции на основе демократических норм западного права, - это важно. Существует убеждение, фундированное историей западного общества, что прогрессивное (экономически эффективное) при этом неизменно победит, а регрессивное сойдет с исторической сцены.
Так, свою книгу "Почему одни страны богатые, а другие бедные. Происхождение власти, процветания и нищеты" Дарон Аджемоглу и Джеймс А. Робинсон начинают с описания ситуации города Ногалес, разделенного стеной, по одну сторону которой простирается Мексика, а по другую – более либеральные США:
"К северу от стены расположен "американский" Ногалес: округ Санта-Круз, штат Аризона, США. Средний доход на семью в этом городе – 30 000 долларов в год. Большинство подростков здесь ходят в школу, а большинство взрослых школу закончили. Несмотря на все критические замечания, которые можно высказать в адрес американской системы здравоохранения, население города обладает относительно неплохим здоровьем и (по мировым меркам) высокой ожидаемой продолжительностью жизни… Жизнь всего в нескольких футах отсюда, к югу от стены, разительно отличается от описанной картины. Хотя жители города Ногалес, штат Сонора, живут в относительно благополучной части Мексики, доход средней семьи в нем равен примерно трети дохода средней семьи в американской части Ногалеса".
Чем не доказательство?
Футуролог Френсис Фукуяма в 1989 году в связи с этим даже провозгласил конец истории: раз либеральные практики столь эффективны, то никакая сила не способна удержать цивилизацию от перехода к либеральным формам общежития, но затем история – как череда революционных смен политических формаций – должна остановиться.
При этом – как мне кажется – Фукуяма писал это не только ради публицистической эквилибристики, сколько держа в голове сравнительную свободу человека в пространстве. Человек эпохи раннего Фукуямы все-таки мог бросить на произвол судьбы своих тоталитарных правителей, их тоталитарные анклавы, и присоединиться к "свободному миру", как это в 90-ые годы сделали целые страны – прибалтийские республики и восточноевропейские члены СЭВ, да и миллионы рядовых китайцев и россиян. В силу чего тоталитаризм в теории и оказывался перед развилкой – либо меняться, либо исчезнуть.
Однако проблема, как это выяснилось задолго до пандемии коронавируса, заключалась в том, что 7 млрд человечества – это уже не шутки. Они не могут сняться с места и куда-то переехать. Мир становится душно-тесным, и не столько тоталитаризм ныне удерживает свою клиентелу "при себе", сколько "свободный мир" забаррикадировался в границах своего "преуспевания". Опасаясь падения уровня жизни своих граждан, он терпит поражение одной из грандиозных своих моделей – выстраивает преграды движению людей и капиталов. При этом солидарность с остальным человечеством, необходимость делиться благами, менять образ жизни других ради общего прогресса, как и пресловутое трансатлантическое единство, теперь воспринимается чуть ли ни как проявления левой политики и социализма.
"Политический либерализм", а точнее сказать – вульгарный либерализм, попал в ловушку и двух других своих моделей – модели общественной медицины и модели общественного образования, сочтя их за сферу услуг, в которых действуют рыночные отношения и на кону что-то вполне себе специфическое – банальность выгоды. Случайно ли, что я, считая себя либералом, не разделяю эту точку зрения? Эксцессы американского протеста, то там, то здесь перерастающего в мародерство, грабеж магазинов, отчетливо показали мне, что в самой передовой либеральной стране определенные слои общества потеряны именно для сферы общественного образования. Последнее не привило им должного уважения к чужой частной собственности. По-видимому, этого уважения было больше даже в тоталитарном, но массово образованном СССР, который сознательно шел на либеральную перестройку в 90-ых, потому что был воспитан на литературных примерах Спартака, Овода и пламенных французских революционеров. В отличие от выборочно образованного общества нулевых, на одном дыхании уверовавшего в Бога и сермяжный патриотизм. Следовательно, логичнее и правильнее, на мой взгляд, две эти сферы в будущем относить к "общественной безопасности", то есть к ответственности либерального государства.
Любопытна эволюция общественного мнения в отношении 44-го президента США Барака Обамы, который (накануне пандемии!) планировал сделать медицину массово доступной, а расходы на нее солидарными. Однако американское общество посчитало это ущемлением его исконных прав ("сами справимся, не бедные!") и креном в государственный социализм, за которым последуют… "гулаги", – и ответило "социалисту" Обаме на очередных выборах … "предпринимателем" Трампом. Тем не менее, такие либералы, как Гарри Каспаров и тот же Френсис Фукуяма (никто же не будет отрицать, что они либералы – в отличие, скажем, от Ноама Хомски) расценили этот выбор как подтверждение, что "силы антилиберализма по всему миру крепнут и растут".
На самом деле, исчерпанность (устаревание) вульгарного либерализма дали о себе знать до пандемии, – неспособностью либеральных обществ "либерально", т.е. в виде суммы частных инициатив, ответить на глобальные вызовы, которые требовали именно что глобальных мобилизаций. Коронавирус лишь контрастно высветил это обстоятельство, снова разведя по квартирам глобализацию – восстановив национальные границы и зависимость обществ от государственной помощи, т.е. печатного станка.
"COVID-19, подобно рентгеновскому снимку, выявил переломы в хрупком скелете построенного нами общества, - красочно живописал ситуацию Генеральный секретарь ООН Антониу Гутерриш, – Ошибки и ложь повсеместны. Неправда, что свободная рыночная экономика способна обеспечить равный доступ к услугам здравоохранения для всех. Мы обманываемся, говоря, что труд по уходу на неоплачиваемой основе – это не работа, или что мы живем в пострасистском мире. Заявления о том, что все мы в одной лодке, лживы. Да, плывем мы по одному морю: кто-то – на великолепных яхтах, а кто-то – на обломках кораблей".
Очевидно, что для того, чтобы проплыть по этому бурному морю, потребуется интегрировать некоторые прежние и новые формы общественной организации (а это уже де-факто и происходит), но что из этого выйдет, неизвестно, – может быть, "темные времена". Однако затем, если человечество уцелеет и вырвется с прогрессом за пределы планеты, то соотношение человека и пространства снова станет благоприятным для тоскующего либерала, признающего свободу за самостоятельную ценность, а не комфортное добавление к персонально заслуженному дому с лужайкой.
Тогда он не будет спорить с Системой, но в крайнем случае сможет сесть в ракету и рвануть туда, где нет Большого брата, всесильного государства и финансовых воротил.
Для него история вновь застопорится. И опережающий свое время Френсис Фукуяма в который раз окажется прав.
Комментарии
Отправить комментарий